Противники возвращения городу-герою Волгограду имени «Сталинград» имеют, конечно, магистральный аргумент о недопустимости такого увековечивания (да и любого другого, как будто оно от каких-то референдумов зависит) «кровавого тирана, палача народов и преступника всех времен».
Есть и другая популярная позиция: «Сталинград» – это возвращение в столь, мол, густопсово-советское, что уши вянут, внутри тошнит и сама история застывает киселем, что на фоне нынешних раскладов в стране смотрится особенно зловеще.
Так вот, в названии «Волгоград» «советского», причем специфически-советского, явно не меньше. А люди моего поколения и старше без усилий, на чистом подсознании, слышат в нем Хрущева.
Никита Сергеич, конечно, не был столь тонок, чтобы предполагать, будто в бескровном и беззубом имени героического города потомки будут угадывать негероическую его фамилию. Так само получилось. Хотел стереть чужую память пустоватым набором звуков, но свято место…
Хрущев, чья истинная, каннибальская роль (ага, Сталин: «Никита, уймись!») в репрессиях на Украине и в Москве в конце 30-х, а также в послевоенных суровых компаниях достаточно очевидна, действовал как классический советский (точнее, просто классический) бюрократ. Валил на предшественника. К тому же еще и мертвого. Первый раз, как в известном анекдоте о трех конвертах, сработало – в 1956 году, XX съезд КПСС, разоблачение культа и пр.
В 1962 г., в иной социально-экономической ситуации (провал управленческой реформы, проблемы в экономике, ропот масс, рост цен, Новочеркасск и пр.), Никита Сергеевич решил повторить тот же прием и вскрыть тот же конверт – вынос Сталина из Мавзолея, «Волгоград», разрешение «Новому миру» печатать «Ивана Денисовича».
Но, поскольку это было уже против бюрократического сценария – эффект растворился быстро, и для Никиты Сергеевича всё завершилось через пару лет, оглушительно, на Октябрьском пленуме 1964 г.
А Волгоград остался.
Между тем, в наше время антихрущевские настроения неожиданно обрели в обществе популярность и, кстати, задолго до Крыма, который, как известно, «Никита хохлам отдал».
Это легко можно было заметить по историко-биографическим сериалам из «раньшего времени». Процитирую самого себя из недавней статьи о соответствующих сортах мыла:
«(…) мы сталкиваемся в сериалах с последовательным антихрущевским заговором, повсеместной и яростной никитофобией, проживаемой Екатериной Фурцевой и Галиной Брежневой, переживаемой Георгием Жуковым и Василием Сталиным. Аппаратный волк с кровавой пастью, руки тоже по локоть, стремительно переобувшийся лгун и демагог, подлец и самодур. Даже визуально Хрущев шаржирован разными актерами словно под копирку – злобный лысый карлик, штаны высоко на сытом брюхе, жеваный пиджачок с чужеродной звездой Героя, скверный смешок, дрянной голосишко…»
И, если уж на то пошло, сегодняшняя властная практика имеет известные сходства как раз с хрущевской, если смотреть через нормальную, а не кривую оптику.
Взять хоть истошный крик: «пидарасы!» и всю выросшую из него лобачевскую вселенную запретов.
Или – пусть труба пониже, а дым пожиже – хронику Карибского кризиса.
А вообще, надо отдать современным не властям, но страстям должное. Вернули историю в актуальный, горячий контекст. Тот же Хрущев. Помню, обнаружил у одноклассника на полках фолиант «Лицом к лицу с Америкой», о поездке Никиты Сергеича на родину кукурузы. Издана она была, кажется, в 60-м, перелистывал я ее в 82-м, каких-то двадцать лет с копейками, а казалась она рукописной летописью из музейных запасников. Хрущев был тогда фигурой не исторической, а фольклорной. Отец говаривал «Никита то, Никита сё…», эдакое преданье. Поддатые взрослые играли в лото, и мужики орали, выкрикивая «70», с яростным энтузиазмом: «Никита лысый!». Ну, чистая былина.
А сегодня рассматриваем всё это, как и должно: еще не остывшим вчера.
Подпишись на наш Telegram-канал. В нем мы публикуем главное из жизни Саратова и области с комментариями
Теги: